Сражаясь на итальянской земле

Разбойников Андрей Иванович

(19.08.1913 — 27.04.1981)

На одном из многочисленных сайтов, посвященных памяти Героев ВОВ, как всегда, ведя поиски новых, до сих пор неизвестных имён, советских участников итальянского сопротивление — нашла запись об Андрее Ивановиче. Незамедлительно написала автору Ольге, с просьбой поделиться фактами биографии героического родственника для публикации на нашем портале. И на моё удивление, получила такой же быстрый ответ от Ольги Колобовой:

«Добрый день, Екатерина!

В годы Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. тагильчане сражались на всех фронтах и во всех родах войск, прошли путь от Москвы до Берлина. Шесть уроженцев, известных мне, Челябинской области сражались в рядах итальянского сопротивления: Гулин Анатолий Алексеевич, Денисов Иван Григорьевич, Лавров Василий Павлович,  и другие. Иван Григорьевич был расстрелян немцами в сентябре 1944 года, посмертно награждён Бронзовой медалью «За воинскую доблесть».

Некоторым из них, волею судьбы, довелось не только освобождать временно оккупированные территории Советского Союза и стран Восточной Европы, но и воевать на чужой территории.

К примеру, Андрея Ивановича Разбойникова война забросила в Италию.

Как он там оказался – об этом наш небольшой рассказ.

Андрей Иванович Разбойников родился в 1913 г. с. Чаши Челябинской области, незадолго до начала Великой Отечественной войны приехал в Нижний Тагил и работал водителем в тресте «Тагилстрой».

Свой первый боевой опыт Андрей Иванович получил еще за год до начала Великой Отечественной войны – в советско-финской войне. И потому стоит ли удивляться тому, что летом 1941 г. он был призван в армию в числе первых.

Уже в августе 1941 г. в составе 261-го отдельного автотранспортного батальона А.И. Разбойников доставлял в районе Торопца – Великие Луки боеприпасы в части 22-й армии. В полной мере он узнал, что такое бомбежки и артобстрелы, видел смерть и сгорающие от прямого попадания бомб машины со снарядами. Потом наступила обстановка, потребовавшая, чтобы оружие взяли в руки и водители. Их включили в сводный истребительный полк полковника Тыртова и поставили задачу:

«Не допускать немцев в верховья Волги!» 

Яростные схватки, стремительные марши, короткие привалы – и вновь полк отражает вражеские атаки. Винтовками, гранатами, немногими пулеметами. Пено, Осташково, Старица…, — полк тает, истекая кровью. Но оставшиеся в строю продолжают выполнять приказ.

В 1975 г. в газете «Тагильский рабочий» (№246 за 10 декабря 1975 года) была опубликована статья А. Шастина «Сила верности», где были приведены такие строки:

«В одну из промозглых и темных октябрьских ночей, во время боя, когда были израсходованы последние патроны и гранаты, в беспомощном состоянии красноармеец Андрей Разбойников оказался в плену.»

Фашистский плен для советских военнопленных – это избиения, расстрелы, издевательства и практически полное отсутствие каких-либо условий. В добавление ко всему, тяжелый труд, бесправие и неопределенность. Руководство фашисткой Германии сознательно не распространяло действие Женевской конвенций по обращению с военнопленными, подписанной в 1927 г. и вступившей в действие в 1931 г., так же как и других норм Международного гуманитарного права, регулирующих обращение с военнопленными.

По оценкам специалистов, в период Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. более 4 млн. советских военнослужащих прошли через немецкий плен.

От 1 млн. 850 тыс. до 2 млн. 900 тыс. из них погибли.

Старицкий, потом Ржевский лагерь для военнопленных. В них он провел немного времени – всего три месяца. Но и этого срока вполне хватило, чтобы до конца понять, что такое фашисты, что такое гитлеровская неволя.  От голода, тифа и дизентерии умирали сотнями. Их избивали, расстреливали за мельчайший пустяк, запускали к ним провокаторов, каждый день объявляли о «новых победах» германского оружия. Все направлено было к тому, чтобы вытравить из человека человеческое, советское, согнуть и превратить если не в труп, то в раба. Разбойников, впрочем, как и многие другие его товарищи по несчастью, страшно ослабевший, потерявший добрую треть веса, не согнулся. Он тоже хотел жить, но не ценой предательства. И потому все искал возможности убежать. Может быть, и представилась бы она, но однажды поутру их втолкнули в теплушки, и паровоз потащил состав на запад.

Белоруссия, Польша, Германия… Остановки были редкими и занимали столько времени, сколько требовалось для выгрузки трупов: в пути людей почти не кормили, а воды давали по полкружки на человека. Куда и зачем везут, никто не знал.

Все стало понятным, когда февральским днем 1942 года эшелон встал на какой-то станции, а им приказали быстро выгружаться. Щурясь от яркого, ставшего уже непривычным, солнца, едва передвигая ноги, они толпились возле теплушек. И тут, минуя охрану и ее автоматы, в военнопленных полетели яблоки, картошка, куски хлеба. Раздались крики «Рус! Рус! Москва! Франсе!». Так жители оккупированного немцами юга Франции встретили советских людей.

Вначале проведена была «селекция»: наиболее слабых – их было большинство – под конвоем отправили по дороге за станцию. Оставшимся приказали построиться и через переводчики объяснили, что они будут работать в пользу рейха, а кто откажется работать или будет плохо работать, того ждет пуля.

Потянулись дни фашистской каторги. Партия, в которой находился Андрей Разбойников, занималась ремонтом железнодорожных путей и тоннелей. Работали по 15 – 16 часов. Кормили их так, чтобы не выпало кайло или ключ из рук: булочка хлеба на восьмерых и миска заварихи из отрубей. Спасибо французам – подкидывали иногда кое-что из продуктов. Потому и на ногах держались. Ходили они в серых полосатых робах с красным большим кругом на спине и на левой стороне груди, голова, бритая под ноль. Вместо обуви – деревянные колодки.

Да, это была каторга. Но и здесь мысль о побеге не бросала Разбойникова. Только как вот ее осуществить? Во-первых, партию все время перетасовывали, поэтому не хватало времени узнать человека по-настоящему, чтобы полностью довериться. Второе, сам он не знал ни места, где находился, ни направления, куда бежать, а главное, не знал языка, чтобы в контакты с французами войти. А среди них тоже разные есть. Оставалось одна: ждать. Между тем, по ходу работ их партия двигалась из Франции в сторону Италии. И Разбойников не сразу заметил, как очутился в Северной Италии. Перевалило за полтора года плена.

Тоннель был длиной метров 250 – 300. И – широкий: два пути по нему проходили. Пока он был закрыт: требовалось подрихтовать пути, заменить рельсы, сбить заколы, убрать завалы, привести в порядок электрохозяйство и стрелочные переводы на входе и выходе.

В условиях темноты и сырости, из-за низкой производительности (даже если бы и пищи было больше – результат один!) труда русских военнопленных дела шли не очень. Когда наступала смена, в обоих концах тоннеля вставали часовые, а уж самой работой внутри его командовал мастер-итальянец. Ему, видимо, было лет 40 – 45, небольшого роста, живой и общительный. Он никого не ругал, порой предлагал сигарету, но чтобы немцы не видели. И не обращал особого внимания, что русские работают вполсилы.

Разбойников остерегался его. Может, провокатор? Делал свое дело, помалкивал и все думал, как же отсюда убежать. Знал, что есть итальянские партизаны, но вот как уйти?

Но о побеге Андрей Иванович все же думал и когда неожиданно представилась возможность, он ею воспользовался.

Мастер Альберто проникся неожиданной симпатией к пленному: приносил то хлеб, то мясо. Между ним и Андреем Ивановичем то и дело завязывались короткие беседы.

— Откуда ты? Украина? – услышал он однажды. Обернулся.

Сзади стоял мастер Альберто. Протянул сигарету. Закурили. Разбойников молчал. Мастер повторил вопрос. «Черт с ним», — ругнулся про себя Андрей. И коротко:

— Ненто-ненто!

— Откуда? – не унимался мастер.

— Я говорю, Урал!

— Урал!!! Холодно!!!

— Жить можно, — буркнул Разбойников и нагнулся продолжать завинчивать гайки. За проволокой долго думал: чего итальяшка привязался?

Такие мгновенные разговоры и потом бывали.

— Я не тадешка (не немец, значит). Я – итальяно! Ненто фашисто!

Разбойников-то знал, что Муссолини – тоже итальяно, и фашисты – тоже. Но вот Альберто, похоже, из других итальянцев. Но как верить ему?

Разбойников присматривался к Альберто, тот шел почти в открытую на сближение. Это было непонятно.

И все же Разбойников стал (благо кое-каким итальянским словам и выражениям за это время научился) вступать в разговор с мастером.

Так еще прошли дни. И однажды, май уже стоял в горах, когда Андрей насаживал кайло, по его плечу хлопнули. Обернулся – Альберто. Хотел было поздороваться, но тот палец к губам приложил, глазами на часового (дело было у входа близко) показал: «Отойдем».

Отошли вглубь. Здесь не видно, но слышно, как бьют кувалды да трещат отбойные молотки.

— Слушай, Андреа! – сказал мастер. – О, скопари мантани (беги в горы!)! – и показал на выход из тоннеля. Андрей замялся. Мастер так же горячо продолжал:

— Андреа, партизано, тихонько-тихонько!

Они глядели в глаза друг другу, и русский солдат понял: надо верить вот этому итальяно. И поверил. И сразу спросил:

— А как я уйду?

— Завтра все утром узнаешь.

— А как же ты сам?

Тот широко улыбнулся:

— Я уйду, Андреа. Мне здесь нельзя больше работать. Расстреляют. А ты – в горы! Понял? Я – помогу. Но – уходить завтра.

— Бон! Хорошо! – согласился Разбойников. Ночью ему не спалось. Мысли о побеге, о скорой свободе мешались с воспоминаниями о России, Тагиле, дочерях, фронте.

Кое-как дождался утра. Все шло обычно: проверка, наряд на работу, развод… И вот тоннель. Альберто был уже здесь. Он что-то сказал старшему конвойному и показал на Разбойникова. Немец согласно кивнул головой. Альберто дотронулся до Андрея: «Иди за мной». По тоннелю шли быстро. Мастер нес кайло. Его же и еще зубило с кувалдой взял при входе и Разбойников. Где-то на середине остановились. Итальянец подошел к левой стенке и указал на ничем не примечательное место в ней: «Здесь мы будем бить дыру». И первый вонзил кайло в штукатурку. В два кайла они быстро очистили от нее место в полтора примерно квадратных метра. Передохнули, закурили. Альберто между затяжками объяснил:

— Сейчас они пробьют в стене дыру. С той стороны в скале устроен желоб для подачи бетона. Это когда тоннель строили. Желоб выходит на поверхность. Длина его метров семьдесят-восемьдесят. Ползти по нему нелегко, но можно, если упираться в стенки руками и ногами. Наверху Андреа ждет парнишка, который и отведет его в горы, к партизанам.

Что было дальше?

Здесь я слово предоставляю самому Андрею Ивановичу Разбойникову:

— После штукатурки мы с Альберто стали выбивать, используя зубила и кувалду, камни. Вот здесь сильно досталось. Били по очереди. Камни здоровые, бетонированные. У меня руки тряслись, пот заливал. Спросите, что немцы и все остальные, где были? Тоннель-то длинный, немцы на выходах, наши работали тоже далеко, за бурильными молотками нашего шума никому не слышно. Наконец пробили дыру, можно лезть. Попрощался с Альберто, он меня за плечо потрепал, и я влез в эту дыру. Там абсолютно темно, холодно и сыро. Борта, в которые я уперся, покрывала глубокая слизь. Я делал все так, как советовал Альберто. Подниматься, упираясь растопыренными руками и ногами – ширина желоба была метров полтора – по круче градусов в семьдесят — восемьдесят, согласитесь, нелегко. Тем более скользко. Раза два- три скатывался вниз, потом взбирался снова. Полз как лягушка. Сейчас трудно и представить, как я это делал. А тогда полз. В темноте, в слизи, боялся, что ждет впереди, но полз. На ощупь. О чем я думал в эти минуты? Не хочу врать – не помню сейчас. Хотел одного – пить. И хоть сыро вокруг было, но взмок от жары. Мучила мысль: кого я встречу наверху – своего или немца с автоматом?

Где-то на середине сил не хватило. Кое-как удержался. Потом – снова вверх. И так около семидесяти – восьмидесяти метров. Уже я отчаялся совсем, когда впереди забрезжило светлое пятно. Понял: скоро выход. Так и оказалось. Входные решетки были растворены, я еще малость отдохнул и выполз на белый свет. Увидел зеленые деревья и вершины гор.

И – заплакал: я был на свободе, не в плену!..

Разбойникова, как и говорил Альберто, встретил у выхода парнишка. Он только и дал напиться воды, но не отдохнуть. «Темпо! Темпо!» — и показал на темнеющие вдали горы. Шли они туда целый день, делая короткие привалы, чтобы попить воды у родника или умыться. Разбойникову в его деревянных башмаках было трудно перескакивать с камня на камень, подниматься по круче. Ненавистную полосатую куртку с красными кругами на спине и груди он давно закинул в кусты можжевельника. И все равно едва поспевал за мальчишкой. А тот только и знал: «Темпо! Темпо!»

В лагере – он находился в горах, партизаны жили в каменных блиндажах – Разбойникова встретили радостно («Советский солдат!», «Русский!») – и в то же время настороженно. Последнее было вполне понятным и не обижало Андрея: идет война и нужна осторожность. Первым делом его заставили вымыться, сбрили с него лагерную бороду, подстригли. Затем накормили и сказали: «Спи!» На следующий день привели в штабной блиндаж, где в окружении группы людей был и командир отряда – пожилой итальянец, высокий, с побитым оспой лицом. Капитан через переводчика-поляка предложил Разбойникову сесть, угостил сигаретой и попросил рассказать о себе – кто он и откуда, как попал в плен и прочее – одним словом, все. Долго слушали его. Трудность рассказа осложнялась слабым знанием поляком русского языка, приходилось не раз повторять, разъяснять многие слова, прибегал подчас к жестикуляции. Выслушав русского, итальянцы немного между собой переговорили, причем последнее слово осталось за командиром.  Потом переводчик перевел:

— Наш отряд находится в 20 километров от Швейцарии. Капо, то есть, командир, предлагает помочь тебе уйти туда. В нейтральную страну. Если ты хочешь этого. У нас же опасно, бои, а ты и так много перенес…

Когда до Разбойникова дошел смысл услышанного, его охватили обида и горечь. Его собираются отослать в какую-то тихую Швейцарию! Подальше от войны! А он же русский, советский солдат!

Он встал и, волнуясь, сказал поляку:

— Передай капо, что я очень прошу: если можно, оставьте меня в отряде и дайте оружие.

— Ладно, подумаем! – ответили ему.

Спустя немного, снова позвали в штаб, и там командир сказал, что решено Разбойникова оставить в отряде. Ему тут же выдали винтовку и сорок патронов к ней. Так он вновь стал бойцом. С той лишь разницей, что теперь являлся партизаном Гарибальдийской бригады «Лис» Северной Италии.

Их отряд не стоял долго на месте. Часто менял дислокацию, чтобы не засекли фашисты и немецкая авиация. Сколько в нем было бойцов, Разбойников не знал, потому что из отряда на операцию люди уходили небольшими группами, а вместо них приходили новые, незнакомые. На первых порах Андрею чаще всего приходилось заниматься строительством блиндажей и стоять в караулах, охраняя подступы к лагерю. Потом его прикрепили вторым номером к пулеметчику Пинто, с которым сдружились очень быстро. Пулемет был итальянской марки. Таких Андрею еще не доводилось видеть, и он тщательно изучал его. И это пригодилось.

Однажды полсотни партизан отправились на операцию. Включили в их число Разбойникова с Пинто. Задача была такая: уничтожить немецкий эшелон с боеприпасами. Полдня занял марш. Вот и железная дорога. Партизаны расположились по ее обе стороны в горах. Оборудовали свое пулеметное гнездо и Разбойников с товарищем, замаскировались. Ждали не очень долго. Послышался звонкий гудок, и на повороте показался паровоз и за ним цепочка зеленых товарных и пассажирских вагонов. Когда состав весь оказался перед партизанской засадой, командир подал сигнал, и сверху в вагоны полетели гранаты и вслед за ними ударили пулеметы, винтовки и автоматы. Взрывы, пальба, грохот падающих и горящих вагонов, истеричные крики растерявшихся немецких солдат – все слилось в эти мгновения. Затем враг немного оправился от паники и начал отвечать огнем. Вот тогда-то и лег за пулемет Разбойников, сменив испугавшегося Пинту. Короткими, но точными очередями он расстрелял одну группу гитлеровцев, заставил прижаться другую. Счастье наполняло его сердце. Наконец-то он добрался до врага! За все годы плена, за все издевательства фашистов, за все, что он увидел и пережил, вел он сейчас беспощадный прицельный огонь. Бой продолжался около часа и закончился полной победой гарибальдийцев. Уже на подходе к лагерю командир дождался Разбойникова, похлопал его по плечу и сказал:

«Бон, Андреа! Бон!».

Потом еще были бои, переходы, ночные вылазки. Разбойников ни от чего не отказывался: он стосковался по солдатскому делу и понимал, что воюя вот здесь, на севере Италии, этим самым помогает родной Красной Армии.

… А потом пришла Победа. И уже через несколько дней после нее советские патриоты, воевавшие в рядах итальянского Сопротивления (а их было более пяти тысяч человек), стали возвращаться домой. Одни – морем, другие, как А.И. Разбойников, сухопутьем.

Вернулся и А.И. Разбойников. И вновь в ряды Красной Армии. До самой демобилизации в 1946 г. он служил в бронетанковых войсках. Затем вернулся в Нижний Тагил, где его ждали мама, жена Анна и две дочки – Саша и Лена.

После войны Андрей Иванович Разбойников работал водителем в отряде горноспасателей.

В 1975 г. его неожиданно вызвали в Нижнетагильский городской военкомат и здесь майор В.П. Мельников торжественно вручил Андрею Ивановичу медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.», а в газете «Тагильский рабочий» (№246 за 10 декабря 1975 года) была опубликована статья «Сила верности», повествующая о злоключениях А.И. Разбойникова в фашистском плену и его сражениях в рядах итальянского Сопротивления.

Андрей Иванович Разбойников скончался 27 апреля 1981 года в г. Нижний Тагил Свердловской области и память о нем хранит его семья, его потомки – две внучки и внук. А в Нижнетагильском музее-заповеднике хранятся его фотография и «Аттестат патриота», врученный в г. Модене, в северной Италии, бойцу Гарибальдийского корпуса, военнослужащему Красной Армии Андрею Ивановичу Разбойникову в мае 1945 г.

В левом верхнем углу указан порядковый номер: 85039. Внизу – красные гербы Италии и Великобритании: одноглавый орел и лев под короной. Соответственно располагаются и подписи, удостоверяющие подлинность документа. Левая, под синей печатью с пятиконечной звездой в центре, подпись одного из руководителей итальянского движения Сопротивления. Правая принадлежит главнокомандующему войсками союзников в Италии английскому фельдмаршалу Александру. На «Аттестате» на итальянском приведены такие слова:

«От имени правительства и народов Объединенных Наций – Разбойникову Андреа, который воевал в рядах патриотических сил, завоевавших вместе с Армией Победу; который участвовал в наступательных операциях и диверсионных атаках и в разведке. Своей смелостью и мужеством итальянские патриоты внесли ценный вклад в освобождение Италии и в великое дело освобождения всех народов от фашизма…».

«Могуча и непобедима такая страна, у которой есть солдаты, до конца, невзирая ни на что, верны воинской присяге и ее символу – красной звезде. Такие, как Андрей Иванович Разбойников».

Справка:

Разбойников Андрей Иванович
Донесение о безвозвратных потерях
Дата рождения: __.__.1913
Место рождения: Челябинская обл., Чашинский р-н
Дата призыва: Нижне-Тагильский ГВК, Свердловская обл., г. Нижний Тагил
Воинское звание: красноармеец
Последнее место службы: 39 А 261 оатб
Дата выбытия: 18.10.1941
Причина выбытия: пропал без вести
Место выбытия: Калининская обл.

Благодарю за предоставленные документы Ольгу и Станислава Колобовых

Мария Раисовна Габтрахманова,

научный сотрудник музея-заповедника «Горнозаводской Урал»

Статья о А.И.Разбойникове.

Газета «Тагильский рабочий» №246 за 10 декабря 1975 года.

Рубрика «Была война». А. Шастин.

Фото А. Горькова и А. Меркушева.

материал подготовила Екатерина Корнилкова