Гарибальдиец Пьетро

Есть в народном музее волгоградских железнодорожников необычная экспозиция — медаль заграничного вида, юбилейный диплом на иностранном языке. Как выяснилось, язык — итальянский.

— Это реликвии, переданные нам ветераном войны Петром Егоровым, — рассказывает директор музея Олег Кириченко, — Медаль — «Гарибальдийская звезда», диплом посвящён 40-летию партизанского движения в Италии. Пётр Васильевич — один из немногих волгоградцев, сражавшихся на Апеннинах.

…И мы отправились к ветерану-железнодорожнику в гости.

Севастопольская страда

Участие в боевых действиях наш герой начал в Севастополе, во время героической осады города летом 42-го. На передовую, кстати, попросился из штаба. Не мог он писарем служить, когда товарищи гибли под фашистскими пулями и снарядами.

После ожесточённых боёв часть расчёта огневой точки 22-летнего рядового Егорова отошла к бухте Казачьей, где в числе других частей 109-й дивизии оказалась в окружении. Немцы «наседали» и с суши, и с моря. Отряд бойцов человек в двести решил пробиваться в горы. На рассвете они были вынуждены засесть в огромном доте. Обнаружив их, противник принялся расстреливать укрепление прямой наводкой. Убедившись, что оно не «поддаётся», немцы разбили снарядом одну из бронированных амбразур, подогнали технику и  направили внутрь шланги с  выхлопными газами. После безуспешных попыток пробиться «наружу», осаждённые, часть которых уже погибла от удушья и отравления,  решили застрелиться.

— А один полковник и говорит нам, — вспоминает Петр Васильевич, — «невелика заслуга — с собой покончить. Другое дело немца с собой на тот свет захватить». И мы решили дать пусть и последний, но решительный бой.

Как только дверь дота открылась, немецкие автоматчики открыли огонь. Всех, кто был напротив двери, покрошили очередями. Пётр пытался отстреливаться из-за угла, но пистолет дал осечку, и здоровенный немец за шиворот выволок полуживого бойца наружу.

Живые мишени

— Меня с донесением послало командование на катер, вспоминает Пётр Васильевич.- Добираться пришлось вплавь, весь промок, поэтому и переоделся в первую попавшуюся на катере сухую гимнастерку. Как оказалось, политрука. А тут ещё и волос на голове был слегка отросший, как у офицера, и меня «отсортировали» к «политработникам, офицерам и евреям», которых сразу отправили в особую зону лагеря «Рудольф». Каждую ночь кого-нибудь оттуда уводили под конвоем к морю, в скалы, и никто обратно уже не возвращался. Однажды товарищи говорят мне: «Ты молодой, нечего тебе здесь делать». И «устроили»  мне побег в зону обычную. Выждал, когда часовой  на вышке закурил, да и нырнул под проволоку. Зацепился воротником и думаю — ну, сейчас ракета взлетит — и всё. Но товарищи, рискуя собственными жизнями, отцепили «колючку» и «протолкнули» меня. А у обыкновенных солдат во внешнем лагере даже вещмешки не отнимали. Они-то и собрали мне новое обмундирование. Так что повезло. Меня и потом, к слову, словно судьба хранила. И граната подо мной однажды взорвалась, и танк в начале обороны отвернул в другую сторону. Мне до войны гадалка нагадала, что всё будет хорошо… А вот брат мой тогда же в Севастополе погиб.

Пройти через ад фашистского плена удалось тоже практически чудом. Что ждало советского военнопленного? Если не гибель на разминировании по принципу  «наступил — значит, мина», так  смерть от голода, болезни, во время неудачного побега… Крым, Украина, потом Греция. И в 44-м году его в числе других военнопленных доставили на север Италии, где их рабочие руки должны были послужить Рейху в деле обороны от союзников.

«Робин гуды» в предгорьях Альп

В окрестностях деревни Босико разъевшиеся тыловики охраняли пленных «через пень колено». Вскоре русские пленники познакомились с итальянцем Марио, который согласился провести их в горы, к партизанам. Добыли нож, перетёрли окурки на табак, чтобы следы от собак засыпать, и в урочный час прыснули в кусты. Далеко по горам полуголодные заключенные не пробрались бы, но у пастухов был обычай оставлять в  сторожках припасы. Случаем не попали в облаву. И вот на одной из опушек раздалось:

«Мано нальто!» («Руки вверх»). А потом: «О, русо, русо!». Это и были партизаны из отряда «Фьяма верде» («Зелёное пламя»).

Петра переименовали в Пьетро, поздравили со вступлением в ряды итальянских «партиджани», дали русским один английский автомат на восьмерых — остальное, мол, добудете в бою — и накормили впервые за два года досыта. Был май 1944 года. Впереди — семь месяцев партизанской войны против немцев и «чернорубашечников» бок о бок с итальянцами, сербами и французами.

Одной из самых «громких» операций, в которой довелось участвовать «Пьетро» Егорову, стал подрыв электростанции, снабжавшей оборонный завод «Беретта».

Другим «громким делом» партизан было нападение на строительство оборонных укреплений в предгорьях Альп, которые немцы строили для обороны от ожидавшегося наступления союзников. Периодически партизаны подрывали возведённые сооружения, но взрывчатки было мало, и они решили насолить другим  способом — «взять» кассу строительства и разогнать рабочих.

Английские автоматы легко разбирались и собирались, и, спрятав оружие в цивильной одежде, Пьетро с товарищами под видом рабочих «отправились получать зарплату». Но один из местных «диверсантов» забыл патрон в стволе, и при сборке автомат выстрелил. Операция прошла не так гладко, как планировалось, но, тем не менее, партизаны «конфисковали» круглую сумму денег. Часть пачек с «лирами» в амуницию не умещалась, и «лишние» русские просто разбросали разорвав, приговаривая: «А вот вам зарплата от партизан!». Некоторую сумму отдали  одному из товарищей,  семья которого голодала  — кормилец-то ушёл в горы.

Операция «Бордель»

Русская смекалка позволила Егорову сотоварищи на полную катушку использовать в партизанской борьбе и обычаи «тлетворного Запада». Как-то во время одной из операций итальянец по кличке Сицилия (в целях конспирации партизаны брали, в основном, «географические» псевдонимы), попал  в плен. Но, сам погибай — а товарища выручай. И партизаны решили взять заложника, чтобы обменять его на «своего».

Хотели было напасть на казармы, но там кругом была бронетехника. Тогда выследили одного немецкого полковника. Выяснилось, что в одном местном борделе он был постоянным клиентом. Но когда уточняли обстановку на месте, разведчики не «удержались» и воспользовались услугами заведения. Это стало известно противнику — операция сорвалась.

В другой раз «куртуазные наклонности» гитлеровцев были всё-таки использованы — и  почти удачно. Егоров, который  к тому моменту стал уже командиром группы в 40 человек, предложил «красивый» план. Выяснилось, что двое немецких обер-лейтенантов повадились проводить время с итальянками на берегу местного озера. Место было открытое, офицеры брали с собой охрану, но Егоров задумал взять немцев тёпленькими в тот момент, когда они «сделают то дело», ради которого, в общем-то, и ездили на пленэр. Когда парочки вернулись из кустов, партизаны подобрались к ним вплотную, и, разогнав выстрелами охрану, захватили фрицев. Девиц обстригли и отпустили, а пленных перед обменом допросили. Один из них-то и рассказал, что на борьбу с партизанами брошена отборная горная дивизия «Эдельвейс».

Накануне обмена пленными с постов  передали, что место встречи немцы окружают. Партизанам ничего не оставалось делать, как расстрелять  фашистов и уходить. После ряда успешных операций партизан немцы взялись за народных мстителей всерьёз. Тогда на помощь «эдельвейсам» были брошены самолеты и бронетехника. Но и тут егерей удалось перехитрить и вырваться из окружения.

К тому времени русские перешли к «гарибальдийцам» — партизанам-коммунистам. Гарибальдийцы носили на шее красные косынки, прочие, называемые ещё «патриотами» — зелёные. «Зелёным» сбрасывали с самолетов оружие и деньги англичане, а «красные» такой привилегии  не имели. В итоге, рассказывает Петр Егоров, они  друг с другом зачастую соперничали. Будучи членом отряда «Зелёное пламя», Егоров добывал для братьев-коммунистов и часть денег, и снаряжение. За это его вполне бы могли расстрелять. В итоге он оказался на той стороне, на которой следовало бы воевать советскому человеку — среди «красных» партизан.

«Я так давно не видел маму…»

После ряда ожесточённых боев из центра Сопротивления пришёл приказ переправить русских в Швейцарию. Дело было в начале зимы 44-го, и если бы не природная выносливость, тёплая одежда от местных жителей и водка «граппа» (для растираний, а не того, что вы подумали!), неизвестно, чем бы закончился для группы переход через заснеженные Альпы. Границу прошли с помощью контрабандистов, подкупивших немцев. Швейцарские  пограничники, оказывается, тоже были не подарок. Схватили бы  — передали обратно немцам. Под дулом пистолета Егоров заставил проводника вести группу в глубь швейцарской территории.

Но группу задержали полицейские, и Егорова поместили в лагерь для интернированных лиц. На русских вышли представители местной лево-марксисткой партии, и ему удалось бежать. Вернее, симулировав потерю речи, поехать к доктору и… не вернуться. Долгое время скрывался у сочувствующих доброжелателей. В конце концов неугомонный партизан решил переправиться во Францию, где тогда шли бои. Однако через подполье ему был передан приказ: «Вы нужны здесь».

Зачем — стало ясно, когда отгремели последние залпы войны.  Петр Васильевич  стал издавать с товарищами газету «На Родину!» и распространять её среди тех, кто оказался в швейцарских лагерях. Между советской миссией по возврату военнопленных и американцами шла настоящая «борьба за души» интернированных. К грузинским легионерам, к примеру, представителей миссии даже не пустили. В одном из «советских» лагерей ему угрожали  соотечественники, опасавшиеся, что он поведает о воцарившихся среди них уголовных порядках. Но расправиться с бравым бывшим партизаном так и не решились.

«Фильтр» удалось пройти, но не без проблем. «Предательская морда», — бросил в его адрес один из бдительных служак. Егоров кинулся в драку: у партизанского прошлого Петра были живые свидетели, да и Севастополь не числился  в ряду позорно сдавшихся городов. В общем, после войны он оказался в артиллерийской части на ответственной должности заведующего складом ГСМ.  Служил образцово, но от предложения начальства остаться на сверхсрочную отказался. Дома в Быково его ждали мать и сестра, которые наконец-то получили от него весточку после того, как пришло извещение «Пропал без вести». «Мама всю войну хранила мою фотокарточку из Севастополя, — вспоминает Петр Васильевич, — ждала и дождалась».

Как награда нашла героя

По окончании войны прошло немало времени. В 1973 году в Волгограде побывала группа итальянских деятелей «левого» толка во главе с бывшей партизанкой, членом тогдашнего правительства Марией Бернетич. Егорова с другим «волгоградским гарибальдийцем» Владимиром Просиным попросили сопровождать итальянцев. Они познакомились с Бернетич, разговорились, вспомнили боевое прошлое, и она заметила, что таких, как он, Италия помнит. И через некоторое время на имя Егорова пришла бандероль из-за границы.

— Я помню, тогда лежал в больнице. Приходит ко мне жена и «подкалывает», дескать у меня Мария какая-то «объявилась». Вот и 500 рублей даже подбросила…

На самом же деле это представительница итальянского правительства отправила бандероль с наградой, оцененной почтой в 500 лир.

После этого Пётр Васильевич дважды побывал в Италии. Объездил почти все крупные города этой красивой страны, встречался с людьми, многие из которых благодарно вспоминали советских партизан. В их честь, советских гостей, устраивали приёмы, экскурсии, концерты.

— Мне приходило тогда до тридцати писем в год, — вспоминает гарибальдиец Егоров, — сейчас связь как-то прервалась.

…Уходит военное поколение, разрываются связи, которые когда-то называли словосочетанием «интернациональная дружба». Но герои есть герои. В Италии воевало более 4 тысяч партизан из советских военнопленных. И одним из них был гарибальдиец родом из Быково — Пётр Егоров.

Источник: volgogradru

Дмитрий Сохин. Фото Ивана Лаврова. Автор: Материал предоставлен газетой «Неделя города», 05 мая 2005 г.